Как утверждают современные научные данные, более трети пациентов демонстрируют позитивный эффект в результате принятия плацебо [4, р.222]. Под термином «плацебо» традиционно имеют в виду пилюли из хлеба, подслащенную воду и тому подобное - то, что с точки зрения науки не способно лечить. Но, тем не менее, лечит. Длительное время феномен плацебо пытались объяснить в терминах психологии. Однако, этот подход явно устарел. В том числе и благодаря научным изысканиям (например, в 1975 году хитроумными исследованиями Роберта Адера было установлено, что эффект плацебо действует не только на людей, но и на крыс [12, р.5]). По признанию ряда учёных, они, собственно говоря, не знают, как пояснить эффект плацебо [4, р.6].

Итак, попробуем разобраться. Плацебо - это предмет, лишь внешним образом претендующий на статус реального медицинского препарата, в то время как по своей внутренней природе, бытийственному статусу, этот предмет является ничем – инертным веществом, не способным на какие-либо реальные проявления. С онтологической точки зрения плацебо, безусловно, - симулякр, то есть мимикрирующее под реальные объекты проявление нереального. О распространённости метода лечения симулякрами свидетельствуют данные из всех стран, где проводились соответствующие исследования. К примеру, установлено, что в Дании 86% врачей общей практики использовали плацебо хотя бы раз, а 48% применяли плацебо более чем 10 раз на протяжении предшествующего исследованию года [10, р.156].

Почему симулякр способен оказывать реальное воздействие? Жан Бодрийяр в работе «Система вещей» формулирует этот вопрос немного иначе: «Что же принимают, что усваивают пациенты через эти «плацебо»?». Если та составляющая плацебо, что принадлежит миру реального

{231}

(его химический состав) не оказывает воздействия, то что же пациенты усваивают, если им становится лучше? Понятно, что тут речь идёт о мире нереальном, или, иначе говоря, мире идеальном – о том, что, не обладая весом и другими измерениями материального мира, тем не менее, вполне способно влиять на материальный универсум.

Как пишет Бодрийяр, в плацебо пациент усваивает «идею медицины + присутствие врача» [1, с. 180]. Но почему данных компонентов недостаточно самих по себе? Зачем вся эта бутафория в виде хлебных пилюль? Затем, что для усвоения симулякров пациенту необходимо театральное представление. В «Поэтике» Аристотель писал, что очищение, «катарсис» можно испытать именно в ходе театрального представления, когда созданные актёрами иллюзии оказывают вполне реальное благое воздействие на зрителей. И такой катартический симуляционный эффект как действие плацебо возможен лишь потому, что основан на театральном обмане.

Авторитетные исследования специалистов по истории медицины Артура и Элейн Шапиро приводят к обескураживающему, но вполне предсказуемому выводу: «Панорама лечения с древности до наших дней обеспечивает обильную поддержку для убеждения, что до последнего времени история медицинского лечения является преимущественно историей эффекта плацебо» [12, р.13]. Более 4 тысяч лекарств, которые с успехом применялись врачами древности, современной наукой рассматриваются как такие, что не могут приносить никакого позитивного медицинского эффекта. Эти «лекарства» вроде включённого в первые три издания Лондонской Фармакопеи препарата «Usnea» (мох с черепов жертв насильственной смерти) в принципе не способны приносить никакого терапевтического эффекта. Но, тем не менее, данные плацебо на протяжении столетий лечили, достигая эффекта, достаточного для уважения и прославления применяющих их врачей.

С точки зрения Шапиро, терапия тысячелетия основывалась именно на эффекте плацебо. И хотя количество не-плацебо среди медицинских средств и методик постепенно возрастало (хинин, пенициллин и т.д.), даже в начале ХХ столетия лечение осуществлялась в основном на основе плацебо [12, р.19]. Как же проникли не-плацебо в медицинскую практику? Путём тысяч проб и ошибок, путём случайного подбора, что также целиком вписывается в концепцию плацебо как симулякра. Описывая возможность зарождения «реального» в симуляционном бытии, Ж. Бодрийяр констатирует: «смысл может рождаться и в простой игре хаоса и случайности» [2, с.241].

С точки зрения онтологии, эффект плацебо находится на стороне не Порядка, но Хаоса. Строго говоря, он не нарушает закон достаточного основания, а действует в обход него. Ведь в состоянии игры мы способны забыть на время законы разума и вернуться в лоно хаоса. В плацебо-игре прагматичным образом имитируется хаос и внекаузальным образом нам может повезти – как пишет Ф. Фронок, плацебо обладает «бифуркационной эффективностью» [8, р.227]. На эту эффективность оказывают влияние самые

{232}

непредсказуемые (с точки зрения построенной на рацио медицины) факторы. Например, Д. Моэрмэн обращает наше внимание на то, что нынешние пациенты мыслят в системе координат общества потребления и «можно предсказать, что из двух аналогичных медикаментов, большая эффективность будет ожидаться от приёма того препарата, который имеет больший рекламный бюджет» [11, р.407].

От онтологии перейдём к эпистемологии. На наш взгляд, продуктивно использовать для эпистемологического анализа феномена плацебо философию конструктивизма. Если в традиционной теории познания соотношение знания и действительности трактуется как образное соответствие, то конструктивизм предоставляет этому соотношению значение в функциональном смысле. Эрнст фон Глазерсфельд пишет - «с точки зрения радикального конструктивизма, все мы соотносимся с нашей окружающей средой в той же мере, что и взломщик с замком, который он должен отомкнуть, чтобы добраться до добычи» [3, с.61]. Плацебо является в этом смысле «отмычкой взломщика». Исходя из методологии конструктивизма, плацебо стоит оценивать по сравнению с реальными лекарствами не по шкале «истина/не истина», а по шкале эффективности.

Плацебо - это фетиш, вещь для колдовства, и его эффективность зависит от предрасположенности к игре всех участников данного действа. Шаман с его экстатическими плясками и чудодейственными снадобьями - этот архетип лекаря - в разные эпохи предстаёт в разных обличиях и с различными атрибутами. Но театральная суть процесса лечения от этого не меняется - «хотя сегодня лекарства производят мультинациональные химические лаборатории, а предписывают их имеющие годы научной подготовки медики, эти лекарства являются не менее магическими для среднестатистического пациента, чем их древние аналоги» [4, р.222].

Отметим, что существование феномена плацебо является одним из немногих аргументов в пользу обоснованности экстравагантных теорий методологического дадаизма П. Фейерабенда, который предлагал признать эффективность (наряду с наукой) и альтернативных форм упорядочения мира, таких как, например, магия, народные методы лечения и т.д. По его словам, единственный принцип, который не будет мешать развитию человечества, должен быть сформулирован таким образом - «пойдёт всё» [7, р.14]. Если О.Конт мог себе позволить утверждать, что с распространением научного познания, его конкуренты – мифология, религия и философия - отомрут как менее эффективные, то в ХХІ веке исследователи отмечают, что «в противоположность рациональному ожиданию, что использование плацебо-терапий должно снижаться в то время, как научные знания растут, эти терапии продолжают появляться, исчезать и вновь появляться в немного иных обличиях» [12, р.24].

От эпистемологических аспектов перейдём к рассмотрению этических проблем существования эффекта плацебо. Традиционно применение плацебо помимо клинических исследований расценивается как неэтичное, потому что оно, по сути, является обманом пациента [10, р.154].

{233}

Плацебо определяют как фиктивное лечение, что влечёт за собой не только этические, но и правовые вопросы (должны ли страховые компании платить за лечение, которое на самом деле является имитацией лечения?). Д.Моэрман вводит термин «плацебофобия» - поскольку «эффект плацебо» представляется результатом «обмана», им часто пренебрегали, относясь к нему с презрением как минимум с ХІХ в. [11, р.399-400].

В то же время, Фрэнк Град отмечает, что хотя применение плацебо сопряжено с ложью пациенту, «уверения пациента в том, что он получает эффективное лекарство, тогда как на самом деле это лишь пилюли из сахара, оправдывается многими врачами и специалистами по этике на утилитарных основаниях. Говорят, что такой способ лечения идёт на пользу пациенту, не причиняя никакого вреда, а также позволяет избежать ненужной зависимости от более сильных препаратов» [9, р. 24]. То есть, применение плацебо может расцениваться в качестве «незначительного обмана». Обоснованием этому является, очевидно, этическая установка философии утилитаризма. Применение плацебо вполне вписывается в моральную формулу Дж. Милля, который утверждал, что поступки должна направлять интенция «как можно больше благ как можно большему количеству людей». В работе «О Свободе» Милль писал: «я рассматриваю полезность как окончательный аргумент в вопросах этики».

Ещё в начале ХІХ века Т. Джефферсон определял плацебо как «ложь во спасение». Современные исследователи находят массу утилитарных аргументов в пользу этого тезиса - «Поскольку одно лекарство является более эффективным из-за того, что его больше рекламируют, чем его конкурента, можно назначать его в меньших дозах, достигая тот же эффект, сохраняя деньги и, вероятно, сокращая токсичный эффект (что отвечает высокому этическому принципу «Во-первых, не навреди») [11, р.407].

Тем не менее, мы бы не стали спешить возносить хвалу плацебо. В первую очередь по причине существования сопряжённого с плацебо эффекта ноцебо. Напомним, ноцебо - это средство, не обладающее реальным фармакологическим действием, но вызывающее отрицательную реакцию у пациента. Эти выдуманные, ожидаемые или символические практики и вмешательства, вполне результативны, вызывая недомогания, болезни и даже смерть (например, имеется в виду хорошо изученный антропологами феномен «смерти от ритуалов Вуду»). Также спорной с точки зрения этики (в том числе этики утилитаризма) является основная причина применения плацебо. Как свидетельствуют опросы медиков, «наиболее распространённой причиной для применения плацебо врачи называли желание избежать конфликта с пациентом» [10, р.156]. То есть, в большинстве случаев плацебо применяется не как «ложь во спасение пациента», а как «ложь во спасение времени врача от докучливых пациентов».

В качестве выводов данной статьи отметим следующее. В контексте онтологических категорий, плацебо – суть симулякр (в первую очередь, в трактовке Ж.Бодрийяра). В сфере эпистемологии нам представляется продуктивным трактовать применение

{234}

плацебо в терминах философии конструктивизма Э. фон Глазерсфельда. Как было нами установлено, в качестве обоснования применения плацебо в современных условиях выступает этика философии утилитаризма (Дж.Милль). Тем не менее, имеется ряд проблем существования плацебо-эффекта, которые разрешить этическая концепция Дж.Милля не способна (проблема ноцебо, вопрос намерений предписывающего плацебо лица). Отметим также, что нам представляется перспективным дальнейшее исследование действия плацебо - в частности, в качестве катартического эффекта (отталкиваясь от теории катарсиса Аристотеля).