Умберто Эко. Список как бесконечность

О теме списков

Когда в Лувре мне предложили организовать в ноябре 2009 года цикл лекций, выставок, публичных чтений, концертов, видеопросмотров и т. п. на любую тему по моему усмотрению, я, ни минуты не сомневаясь, остановил свой выбор на перечне, или списке (или каталоге). Как пришла мне в голову такая мысль?

Мои романы изобилуют списками, и тому есть два объяснения, и оба связаны с научными увлечениями моей юности – это определенные средневековые тексты и многое в творчестве Джеймса Джойса (впрочем, не стоит упускать из виду влияние ритуалов и текстов Средневековья на формирование молодого Джойса). Конечно, от литаний до перечня всего, что лежит в ящике кухонного стола Леопольда Блума (в предпоследней главе "Улисса") прошло немало столетий, и еще больше веков отделяют средневековые списки от эталона всех списков – перечня кораблей в "Илиаде" Гомера, с которого и начинается эта книга.

О списке у Гомера

В XVII песни "Илиады" Фетида обращается к Гефесту с просьбой изготовить для Ахилла щит, и тот придает ему вид великолепно организованного микрокосма. Щит имеет круглую форму с тройной каймой и пятью концентрическими кольцами, на поверхности которых изображены земля, небо, море, солнце и луна со всеми созвездиями. От географии и астрономии мастер переходит к гражданской жизни, к городу со свадебными церемониями, рынками, судами. Затем следует война, а поскольку она разворачивается за городскими стенами, тут же можно видеть полевые работы и диких зверей, а потом снова празднества и пляски, то есть искусство. Вокруг всего – первородная стихия Океана. Щит Гефеста – энциклопедия всего, что было известно людям того времени и к чему они применяли понятия ценности, порядка и критерия. Он представляет собой форму мира.

Однако когда в той же "Илиаде", во второй песни, троянцам надлежит осознать, кто их противник и каковы его силы, описание не может принять завершенную форму и превращается в список. Так рождается перечень кораблей и ратей, и многие комментаторы полагают, что именно благодаря этому перечню мы можем сегодня строить догадки о географических, экономических и политических реалиях средиземноморской цивилизации того времени.

Иными словами, завершенные формы создаются при условии уверенности в собственной культурной идентичности, а списки выстраиваются в том случае, когда, оказавшись перед лицом целого ряда еще разрозненных явлений, культура в них-то и пытается эту идентичность обрести. Или же когда традиционные формы перестают быть бесспорными.

Список кораблей у Гомера – это явление, получившее название топос невыразимости. Перед лицом чего-то невероятно большого или неведомого, чего-то, о чем пока известно немного или никогда не будет известно достаточно, автор говорит, что бессилен что-либо сказать, но тем не менее предлагает перечень, часто как образчик, пример, намек, предоставляя читателю вообразить остальное. С этой точки зрения список всегда предполагает некое «и так далее», он потенциально бесконечен, читатель волен продолжить его по своему усмотрению.

О теории списка

Разнообразные формы списков – это разновидности риторической фигуры, называемой аккумуляция, то есть последовательности или сближение слов, так или иначе относящихся к единой концептуальной сфере. Один из видов аккумуляции – энумерация часто встречается в средневековой литературе, когда перечисляются свойства Бога, которые по определению выразимы только через несхожие подобия. Так, Эннодий (V век) говорит, что Христос – это «родник, путь, десница, камень, лев, светоносец, агнец – врата, надежда, добродетель, слово, мудрость, пророк – жертва, побег, пастырь, гора, сеть, голубь – пламя, гигант, орел, жених, терпение, червь…». Здесь, как и в случае литаний Пресвятой Деве Марии, речь идет о панегирических, или энкомиастических, списках.

О бесконечности списка

Следует провести различие между списками практическими и списками «поэтическими» (последний термин предполагает любое художественное предназначение списка, независимо от вида искусства, в формы которого он облекается). Примерами практического перечня могут служить список того, что надо купить; список гостей, приглашенных на праздник; библиотечный каталог, любая инвентарная опись. У этих списков три основных свойства: во-первых, они относятся к предметам внешнего мира и выполняют чисто практическую задачу: назвать и перечислить предметы (если бы предметов не существовало, список не имел бы смысла); во вторых, эти списки конечны, так как призваны перечислить все подлежащие перечислению предметы и никакие иные; наконец, эти списки не подлежат изменению – было бы неправильно, да и нелепо, вносить в каталог музея картину, которой в музее нет.

Поэтический же список, как я уже говорил, стремится быть бесконечным, открытым, и совершенно необязательно, чтобы в нем перечислялись реально существующие предметы. Так, ничего из найденного Астольфо на Луне в поэме Ариосто "Неистовый Роланд", на самом деле нет в природе.

О списке в визуальном искусстве

Разумеется, скульптура ограничена пространством (трудно представить себе статую, говорящую «и так далее», то есть намекающую, что она может продолжиться за пределами собственных физических границ), картина ограничена рамой.

И даже при том, что Джоконда Леонардо изображена на фоне пейзажа, который явно может быть продолжен за пределы рамы, никого не интересует, куда простирается лес за ее спиной, никому не приходит в голову, будто Леонардо хотел создать впечатление, что пейзаж простирается до бесконечности. В то же время есть такие произведения изобразительного искусства, глядя на которые думаешь, что внутри рамы показано не все, что это лишь пример некоей совокупности, исчислить которую по крайней мере столь же трудно, как воинов у Гомера.

Пример тому – «Картинные галереи» Джованни Паннини: они отображают не только то, что на них запечатлено, но и всю вообще (неопределенных размеров) коллекцию, по отношению к которой являются образчиком. Другой пример – Сад земных наслаждений Босха: картина наводит на мысль, что чудеса, на ней изображенные, – лишь часть чудес, продолжающихся и за ее пределами. Посмотрим на полотна "Распятие и апофеоз десяти тысяч мучеников на горе Арарат" Карпаччо или "Одиннадцать тысяч мучеников" Понтормо. Разумеется, распятий нарисовано не десять тысяч, и палачей в действительности было намного больше, чем можно видеть на картине, однако эти композиции явно призваны поведать нам о множестве агонизирующих тел, не исчерпывающемся пределами полотна; картины словно признаются в собственном бессилии назвать (показать) всех мучеников.

То же происходит со многими художественными изображениями битв и ратей в боевом порядке (все по той же гомеровской модели), а также с иными яркими образами необъятных людских скоплений. Это визуальные произведения, которые «кишат» вещами или персонажами и наводят нас на мысль, что на самом деле их гораздо больше, чем можно видеть на картине. Многие голландские натюрморты с изображением плодов, дичи или рыбы скреплены формой, и не только потому, что ограничены рамой, но и потому, что предметы на них сгруппированы в центре; и в то же время в них настолько явно присутствует стремление передать эффект изобилия и несказанного разнообразия, что мы можем причислить их к образцам визуальных секвенций.

О музейных списках

Каталоги музеев представляют собой образцы практических списков, в которых перечислены предметы, собранные в конкретном месте – то есть списков обязательно конечных. Музейная же коллекция всегда открыта, она не только может в любой момент пополниться новым элементом, она дает посетителю понять, что обычно его взору доступно вовсе не все многообразие творений, которые могли бы стать частью собрания. Кроме того, список, воплощенный в музее, как и многие литературные списки, грешит некоторой разнородностью. Инопланетянин, не знающий нашей концепции «изобразительного искусства», недоумевал бы, почему в Лувре собраны домашняя утварь (вазы, тарелки или солонки), образы божеств, вроде Венеры Милосской, пейзажи, портреты обычных людей, остатки захоронений, в том числе мумии, изображения уродов, предметы культа, изображения людей, подвергаемых истязаниям, картины сражений, обнаженные тела, вызывающие волнение плоти, и даже фрагменты архитектурных сооружений.

Типичный пример головокружительного списка предметов – это средневековые сокровищницы. Тут и драгоценные камни, и чудесные, странные, неожиданные диковины. И конечно же реликвии. В соборе Святого Витта в Праге хранятся черепа Святого Адальберта и Святого Вацлава, меч Святого Стефана, частица Истинного Креста, скатерть Тайной вечери, зуб Святой Маргариты, частица берцовой кости Святого Виталия, ребро Святой Софии, подбородок Святого Эобана, посох Моисея, одеяние Пресвятой Девы. В каталоге сокровищ герцога Беррийского значилось обручальное кольцо Святого Иосифа, а в Вене выставлены на обозрение частица вифлеемских яслей, сума Святого Стефана, копье, пронзившее бок Спасителя, гвоздь Истинного Креста, меч Карла Великого, зуб Иоанна Крестителя, локтевая кость Святой Анны, цепи апостолов, клок одеяния Иоанна Евангелиста, еще одна частица скатерти Тайной вечери.

О философии списка

Да, в том смысле, что, начиная с Аристотеля, считается, что определять вещи следует по сущности. Определение по сущности, скажем, тигра звучит примерно так: плацентарное млекопитающее, или хищник подотряда Fissipedia. Однако если ребенок спросит у мамы, что такое тигр, вряд ли мама станет объяснять, что это плацентарное млекопитающее или хищник подотряда fissipedia, скорее она просто скажет, что это дикий зверь, похожий на кошку, но только большой, проворный, рыжий в черную полоску, живет в джунглях, иногда нападает на людей, и так далее. Хорошее описание, чтобы узнать тигра и при случае постараться избежать с ним встречи. И это будет определение, хоть и не упорядоченное, по списку свойств.

К определению по свойствам прибегают, когда не существует определения по сущности или же оно оказывается неудовлетворительным. А значит, оно характерно или для примитивной культуры, еще не научившейся строить иерархии родов и видов, или для культуры очень зрелой (и возможно, переживающей кризис), которая норовит поставить под сомнение все прежние определения.

Об избыточных списках и о хаотичном перечислении

Существует поэтика списка ради списка, составляемого просто из любви к перечислению, она-то и порождает избыточные списки. Величайшим мастером избыточности был, конечно же, Рабле, чьи перечни занимают не одну страницу. Многие избыточные списки несут в себе какое-то объединяющее начало. Взять к примеру перечисления фактов и предметов, на первый взгляд ничем между собой не связанных, во внутренних монологах у Джойса: они могут показаться чисто случайным скоплением совершенно разнородных элементов, если не принимать в расчет, что все они всплывают в сознании одного персонажа, в определенном порядке, в силу ассоциаций, о которых автор вовсе не обязан сообщать, и это объединяет их в связное целое.

Трудно на первый взгляд уловить таинственную связь между чертами, которыми Кол Портер наделяет свою любимую в композиции "You are the top!": он сравнивает ее с Колизеем, Лувром, симфонией Штрауса, сонетом Шекспира, Микки-Маусом, Нилом, улыбкой Моны Лизы, Махатмой Ганди, коньяком "Наполеон", фиолетовым светом летней ночи в Испании, Национальной галереей, Гретой Гарбо, целлофаном, ногами Фреда Астера, драмой О`Нила, "Портретом матери" Уистлера, камамбером, розой, носом Джимми Дюрана, картиной Боттичелли, с Китсом, Шелли, луной, плечами Мэй Уэст, с корабликом, скользящим по водам залива Зюйдерзее, с картиной голландского мастера, леди Астор, русской степью и так далее, без всякого ценностного различия между Дантовым "Адом" и капустой брокколи. Однако сколь бы странным ни показался этот список, здесь перечислено все, что нравится Колу Портеру, и это придает некоторую связность целому.

Но существуют списки вовсе несуразные, в связи с чем и зашла речь о хаотичном перечислении.

Шедевр хаотичного перечисления представляет собой перечень животных из придуманной Борхесом китайской энциклопедии "Небесная империя благодетельных знаний", по которому все животные делятся на «1) принадлежащих императору, 2) набальзамированных, 3) прирученных, 4) молочных поросят, 5) сирен, 6) сказочных, 7) бродячих собак, 8) включенных в эту классификацию, 9) бегающих как сумасшедшие, 10) бесчисленных, 11) нарисованных тончайшей кистью из верблюжьей шерсти, 12) прочих, 13) разбивших цветочную вазу, 14) похожих издали на мух». Когда имеешь дело с подобными явлениями, осознаешь, что по сравнению со списками древности произошло что-то новое.

Гомер, как мы наблюдали, прибегал к списку, потому что ему недоставало слов; топос невыразимости столетиями играл определяющую роль в поэтике списка. Но списки Джойса или Борхеса, ясно, составлены вовсе не потому, что авторы не умеют сказать иначе, - просто им постоянно нужно хватить через край, объять необъятное, упиться словами. Хаотичный список становится средством перебудоражить мир, одним из способов разъятия форм, к которому по-разному прибегали футуристы, кубисты, дадаисты, сюрреалисты и новые реалисты. О списках в массовой культуре Поэтика списка пронизывает также многие аспекты массовой культуры. Вспомним парад девушек в перьях, спускающихся по лестнице, из фильма "Безумства Зигфельда", или серию прыжков в воду и всевозможных русалок из телешоу "Красавицы на воде", или многочисленные шествия из фильма "Огни рампы", или дефилирующих моделей из фильма "Роберта" – и так вплоть до нынешних дефиле высокой моды. Здесь появление все новых и новых завлекательных прелестниц призвано всего лишь создать ощущение изобилия, показать не один чудный образ, но много, очень много, предоставить в распоряжение потребителя неисчерпаемый запас сладострастных соблазнов.

Другой типичный пример списка в современной культуре – это витрины, где выставлены ряды предметов, порой чрезмерные, но на самом деле лишь выборочно представляющие то, что можно найти внутри. Или еще – промышленные выставки образцов, где самим названием провозглашается, что экспозиция неполна и что число предметов, которые предлагаются, бесконечно. И наконец – царь всех списков мира, Интернет, бесконечный по определению, так как постоянно находится в развитии, лабиринт, увлекающий в невообразимо мистическую, абсолютно виртуальную упоенность, Интернет, предоставляющий в наше распоряжение каталог информации, от которого мы чувствуем себя богатыми и всесильными, но зато теряем представление о том, что в нем относится к данным реального мира, а что нет, и утрачиваем способность отличать истину от ерунды.